Ищу людей готовых помочь, энтузиастов и людей с интересными идеями и знаниями
- Автор темы Богдан
- Дата начала
- Последняя активность Последняя активность:
- Ответы: Ответы 58
- Просмотры: Просмотры 1 тыс.
Это всегда интересно , жду продолжения
Модно и на форуме, вместе интереснее
Спасибо
Я жду в телеграмм чате, я его создал специально для этого
Жду и надеюсь разговор будет интереесным
́
Майор во время полёта просто смотрел в одну точку. Случай с его видением не давал ему покоя. На душе было неспокойно, предчувствие чего-то разрывало его изнутри. Но что? Что так терзало его? Какой-то животный страх затаился в нём.
После посадки и выгрузки солдаты проследовали в инженерный отсек, где с них начали снимать броню. Первым сняли шлем в виде полусферы, затем раскрыли корпус. Далее снимали бронепластины с конечностей. В итоге майор смог выйти из доспеха. Их группу и ещё несколько отрядов, прилетевших с других постов, повели на медосмотр. Эта процедура была вполне обычной: в рядах армии Союза давно знали о разработке химического и биологического оружия у враждебных армий.
Даже был один случай заражения в цитадели новейшим вирусом немецкой армии А-13. Пост на внешних воротах цитадели сектора Г, то есть на посту 134Г, отразил атаку небольшой группы немецких солдат. После того как вертолёт забрал их на базу, у них появились первые признаки заражения. Главный минус вируса А-13 — быстрое появление симптомов. Конечно, позже «гении» немецкой армии, если так можно назвать тех, кто придумывает как убить больше людей, усовершенствовали А-13 и создали вирус А-14. Но в цитадели уже были готовы к этому.
Как удалось избежать распространения вируса? После появления симптомов пилот сообщил в штаб. Штаб оперативно принял меры: на посадочную площадку отправили две бригады в ОЗК с огнемётами, вертолёт после приземления подорвали, а останки сожгли. Пилота, с расчётом бороться с инфекцией до подрыва, вытащили из вертолёта, усыпили и отправили со всеми мерами предосторожности в исследовательский центр за пределами цитадели. Этот случай засекретили, чтобы не вызвать панику. На внешних постах теперь выставляли только в силовой броне «Пугачёв», у которой была предусмотрена фильтрация воздуха.
После прохождения медкомиссии прибывшие отправились в карантинную зону на пять дней. Карантин представлял собой упрощённый город в миниатюре: один ресторан и два жилых многоквартирных дома. В одном из них и поселили нашег
о героя.
Первым делом после заселения он привёл себя в порядок: сбрил щетину, помылся и почистил зубы до блеска. Когда он собирался выходить из ванной, раздался звонок в дверь. Майор поспешно надел казённые брюки и безрукавку и отправился встречать. Он открыл дверь. На пороге стоял человек в чёрном плаще и шляпе, будто святой или бандит из фильма.
— Разрешите войти, товарищ Крапин, — сказал незнакомец, изобразив улыбку на своём ровном, можно сказать, идеальном лице.
— Извините, а вы откуда? — спросил майор.
— Видите ли, я представляю нынешнюю волю народа и думаю, что меня прислали сверху, — ответил незнакомец, сделав жест горящими глазами, показывая вверх.
Крапин задумался. Не может же посторонний без ведома проникнуть, мало того, в цитадель, потом на военную базу и далее в карантин. Нет, такого быть не может.
— Ну так впустите ли вы меня, любезнейший?
— Проходите.
— Вот и славно, — незнакомец перешёл порог, протянул руку майору. — Меня зовут Идеонаркос.
Какое странное имя, подумал майор, но продолжил знакомство.
— Меня… — не успел он договорить, как незнакомец перебил:
— Василий, я это знаю.
Ладно, это неудивительно — он может быть из правительственного органа и спокойно знать моё имя.
— Пройдёмте на кухню, — продолжил незнакомец.
Они вместе прошли на кухню. Василий отодвинул стул для гостя, и тот сел на своё место. Майор сел напротив.
— Зачем я вам понадобился? — спросил Крапин.
— Видите ли, меня прислали из тех инстанций, в которые многим трудно поверить, а те, кто верят, балаболят так, что правды не сыщешь в рассказах.
— Так какие же это инстанции?
- Этого пока я вам сказать не могу. Может если вы пройдёте сегодняшнее собеседование, то вы и сами все узнаете и увидите.
- Собеседование? - майор недоверчиво посмотрел на гостя
- Своего рода. Так продолжим. Начнём с первого вопроса. Вы верите в Бога?
- Нет
- Хорошо! Очень хорошо! - восликнул прошедший. - Знаете, этот своего рода нигилизм - есть одно из самых главных достижений моего начальника. Ведь Нигилизм - это отрицание, а отрицание - это путь к истине. Верно, майор? - он посмотрел на майора и увидел в его глазах сомнение и страх - Вот я и нашёл один изъян или можно так сказать изъян в вас - это страх. Не бойтесь майор, говорите как думаете. - он опять посмотрел в глаза собеседнику, но изменений видно не было - ладно, если вы боитесь говорить, я продолжу. А что, если я вам скажу, что те, кого люди называют Богом и Сатаной, существуют. Но к сожалению в силу того, что люди слабы разумом, они не способны воспринять их образы в нужном ключе, в верном ключе - он глубже полез в глаза Крапина и увидел в них добавившееся к страху недоумение. - Я вижу, что ваши животные инстинкты мешают вам встать на дорогу к правде. Да, создатель хорошо поработал над своими игрушками и сосудами. Но не бойтесь ваш страх к просвещения объясним, это защита, чтобы творения не узнали истины, так давайте я вам покажу истину. - он протянул руку майору - сожмите мою руку. Давайте
Крапин сидел. Незнакомец изучал ауру недоверия и загадночности. Неохотно потянув руку к гостю, он все-же сжал ладонь гостя.
После посадки и выгрузки солдаты проследовали в инженерный отсек, где с них начали снимать броню. Первым сняли шлем в виде полусферы, затем раскрыли корпус. Далее снимали бронепластины с конечностей. В итоге майор смог выйти из доспеха. Их группу и ещё несколько отрядов, прилетевших с других постов, повели на медосмотр. Эта процедура была вполне обычной: в рядах армии Союза давно знали о разработке химического и биологического оружия у враждебных армий.
Даже был один случай заражения в цитадели новейшим вирусом немецкой армии А-13. Пост на внешних воротах цитадели сектора Г, то есть на посту 134Г, отразил атаку небольшой группы немецких солдат. После того как вертолёт забрал их на базу, у них появились первые признаки заражения. Главный минус вируса А-13 — быстрое появление симптомов. Конечно, позже «гении» немецкой армии, если так можно назвать тех, кто придумывает как убить больше людей, усовершенствовали А-13 и создали вирус А-14. Но в цитадели уже были готовы к этому.
Как удалось избежать распространения вируса? После появления симптомов пилот сообщил в штаб. Штаб оперативно принял меры: на посадочную площадку отправили две бригады в ОЗК с огнемётами, вертолёт после приземления подорвали, а останки сожгли. Пилота, с расчётом бороться с инфекцией до подрыва, вытащили из вертолёта, усыпили и отправили со всеми мерами предосторожности в исследовательский центр за пределами цитадели. Этот случай засекретили, чтобы не вызвать панику. На внешних постах теперь выставляли только в силовой броне «Пугачёв», у которой была предусмотрена фильтрация воздуха.
После прохождения медкомиссии прибывшие отправились в карантинную зону на пять дней. Карантин представлял собой упрощённый город в миниатюре: один ресторан и два жилых многоквартирных дома. В одном из них и поселили нашег
о героя.
Первым делом после заселения он привёл себя в порядок: сбрил щетину, помылся и почистил зубы до блеска. Когда он собирался выходить из ванной, раздался звонок в дверь. Майор поспешно надел казённые брюки и безрукавку и отправился встречать. Он открыл дверь. На пороге стоял человек в чёрном плаще и шляпе, будто святой или бандит из фильма.
— Разрешите войти, товарищ Крапин, — сказал незнакомец, изобразив улыбку на своём ровном, можно сказать, идеальном лице.
— Извините, а вы откуда? — спросил майор.
— Видите ли, я представляю нынешнюю волю народа и думаю, что меня прислали сверху, — ответил незнакомец, сделав жест горящими глазами, показывая вверх.
Крапин задумался. Не может же посторонний без ведома проникнуть, мало того, в цитадель, потом на военную базу и далее в карантин. Нет, такого быть не может.
— Ну так впустите ли вы меня, любезнейший?
— Проходите.
— Вот и славно, — незнакомец перешёл порог, протянул руку майору. — Меня зовут Идеонаркос.
Какое странное имя, подумал майор, но продолжил знакомство.
— Меня… — не успел он договорить, как незнакомец перебил:
— Василий, я это знаю.
Ладно, это неудивительно — он может быть из правительственного органа и спокойно знать моё имя.
— Пройдёмте на кухню, — продолжил незнакомец.
Они вместе прошли на кухню. Василий отодвинул стул для гостя, и тот сел на своё место. Майор сел напротив.
— Зачем я вам понадобился? — спросил Крапин.
— Видите ли, меня прислали из тех инстанций, в которые многим трудно поверить, а те, кто верят, балаболят так, что правды не сыщешь в рассказах.
— Так какие же это инстанции?
- Этого пока я вам сказать не могу. Может если вы пройдёте сегодняшнее собеседование, то вы и сами все узнаете и увидите.
- Собеседование? - майор недоверчиво посмотрел на гостя
- Своего рода. Так продолжим. Начнём с первого вопроса. Вы верите в Бога?
- Нет
- Хорошо! Очень хорошо! - восликнул прошедший. - Знаете, этот своего рода нигилизм - есть одно из самых главных достижений моего начальника. Ведь Нигилизм - это отрицание, а отрицание - это путь к истине. Верно, майор? - он посмотрел на майора и увидел в его глазах сомнение и страх - Вот я и нашёл один изъян или можно так сказать изъян в вас - это страх. Не бойтесь майор, говорите как думаете. - он опять посмотрел в глаза собеседнику, но изменений видно не было - ладно, если вы боитесь говорить, я продолжу. А что, если я вам скажу, что те, кого люди называют Богом и Сатаной, существуют. Но к сожалению в силу того, что люди слабы разумом, они не способны воспринять их образы в нужном ключе, в верном ключе - он глубже полез в глаза Крапина и увидел в них добавившееся к страху недоумение. - Я вижу, что ваши животные инстинкты мешают вам встать на дорогу к правде. Да, создатель хорошо поработал над своими игрушками и сосудами. Но не бойтесь ваш страх к просвещения объясним, это защита, чтобы творения не узнали истины, так давайте я вам покажу истину. - он протянул руку майору - сожмите мою руку. Давайте
Крапин сидел. Незнакомец изучал ауру недоверия и загадночности. Неохотно потянув руку к гостю, он все-же сжал ладонь гостя.
Хорошо написано, читается легко
Спасибо, я то переживал, что как раз описания не хватает.
Для меня все хватает, дело еще не в том что хорошо что плохо, у многих есть свои любимые авторы и все, они даже хорошее дочитывать не будут потому что по другому. )) на каждого автора свой читатель
Надеюсь у меня тоже будут свои читатели
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #49
Написано, уж ссори, вопреки смыслу.
1. В самолете, как не странно, в основном замкнутый цикл воздухообмена
2. Диалоги ужас. Уж если установлено, что майор боевой и настоящий, то все сведется к "Капитан ... поставлена задача, выполняйте!, Бегом! "
1. В самолете, как не странно, в основном замкнутый цикл воздухообмена
2. Диалоги ужас. Уж если установлено, что майор боевой и настоящий, то все сведется к "Капитан ... поставлена задача, выполняйте!, Бегом! "
Там вертолёт по сюжету. В нем так же, как в самолёте? И можете конкретно указать на нелогичные моменты пожалуйста. Про диалоги знаю буду переписывать, это как черновик. Взаранее спасибо
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #51
С вертолетом все проще, оне высоко не летают. Точнее могут, но не хотят :)
Я через дня два переделаю диалог, мне он самому не нравится и выложу на общий суд, попрошу вас ознакомиться
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #53
Договорились!
Мне напрашивается: "Во время полёта майор ..."
(Прочитала только 1-й абзац, т.к. вообще не собиралась, только заглянула )
Солнце медленно и сдержанно выныривало из-за мрачного горизонта, его первые холодные лучи лишь слегка касались иссушённой земли чернозёма, словно разрывая давящую тьму и тревожно пробуждая рукотворного гиганта — крепость «Красная цитадель». В её тяжёлых, неприступных стенах уже кипела жизнь — холодная, беспощадная и строго организованная, подобная улью, где каждый — от закалённого в боях солдата до измученного рабочего — безжалостно выполнял свою роль в этом бескомпромиссном механизме революции.
«Красная цитадель» — не просто сооружение из бетона и стали, а олицетворение новой реальности, которую выстраивали на обломках и костях погибшей в своём невежестве Империи. Она была символом беспредельной, неукротимой силы нового порядка, сурового и непреложного, где нет места слабости или колебаниям. Здесь, среди стен, пропитанных потом и кровью, зарождалась эпоха, питаемая огнём восстания и железной волей, навсегда изменившая ход истории.
Этот бастион не был просто укреплением — он стал символом неизбежности перемен, холодной и жёсткой силы, от которой зависело будущее целого народа, обречённого бороться и выживать в новых, безжалостных реалиях.
Грозные, непоколебимые стены «Красной цитадели» вздымались к небу, подобно холодным и бесстрашным стражам, призванным отражать любую вражескую атаку. Их созидание было результатом кропотливого труда лучших инженеров революционного комитета, которые каждую идею и стратегическое решение превращали в металл и бетон — в живую силу обороны. Под их чётким руководством миллионы трудящихся, словно единое нерушимое тело, формировали глубокие рвы и возводили массивные стены — преграды, которые стали неприступным барьером для любого противника.
В центре этого грандиозного дела стоял товарищ Карпышев — талантливый стратег и безупречный мастер своего ремесла. Он вложил в устройство обороны всю накопленную мудрость и холодный рассудок, тщательно размещая артиллерийские орудия, что сделало цитадель практически непобедимой. После завершения строительства Карпышев принял на себя руководство обороной — став глазами и разумом крепости, недопускающим ни малейшей слабости или промахов. Именно под его руководством «Красная цитадель» превратилась из просто сооружения в живой символ несломленной воли и мощи нового порядка.
Год длилась эта непреклонная стойкость — как кость в горле для всех. Осада цитадели означала приговор — внутри крепости была самодостаточность, доведённая до предела: все необходимое для выживания и продолжения борьбы сосредоточилось в её стенах. Рожденные в этих границах люди стали не просто заложниками, но неотъемлемой частью этого железного мира — одновременно воинами и хранителями, стоящими на страже нового порядка.
Инженерная мысль достигла здесь высшей точки развития: заводы, фабрики, фермы и поля, частично автоматизированные и роботизированные, значительно повышали производительность труда, обеспечивая стабильное снабжение. Это позволяло не только выживать в условиях жесточайшей осады, но и непрерывно создавать новые образцы вооружения — экзоскелеты, танки, артиллерийские системы. Несмотря на голод и лишения, никто не испытывал недостатка, так как приоритетом стал выпуск оружия — оружия для войны без пощады, войны, которая могла означать лишь победу или смерть.
Солнце поднялось над горизонтом, жестко высвечивая массивный противоартиллерийский заслон, воздвигшийся над крепостью, — непреклонный щит, отражающий каждую угрозу. Холодный синий свет энергетического купола пронзал воздух, создавая зловещую ауру, сквозь которую прорывались редкие солнечные лучи, сражающиеся с густым туманом и пылью, окутывающими улицы.
Город пробуждался в суровой реальности: из цехов вышли усталые рабочие, волоча уже по вызубренному маршруту свои тела, а навстречу им уже шла новая смена — свежие люди, не нарушая ритм непрерывной работы с механизмами, встали на защиту производственного фронта.
Солдаты же сменяли друг друга по строго выверенному, но одновременно хаотичному графику дежурств — каждый миг, каждое движение были продуманы до мельчайших деталей, чтобы противник не сумел предсказать даже секунду их ротации. Эта тактическая неопределённость стала ключевым элементом обороны — никто не позволял врагу найти слабое место в нерушимой цепи защиты.
Посту номер 134Б оставалось ещё три часа до смены. Солдаты стояли на посту над внешними воротами из района Б. Солнце вставало все выше и выше, вышигая своим светом траву в полях за пределами укреплений.
Стандартная патруль состоял из грузового воздушного модульного дрона оснащения модели "Булава", из двух наземных дронов модели "Разин" огневой поддержки, оснащенных четырмя спаренными крупнокаллиберными пулеметами и ПЗРК, четырёх человек в экипировке номер 1 Об. (номер 1 облегченная), которая включала в себя обычный экзоскелет "Молотов" без прикрепленных бронепластин. Два человека экипировалсь автоматами, один крупнокаллиберным пулемётом, один нёс ПЗРК и миномёт.
Патруль же на внешних воротах оснощался совершенно по-другому. Кроме 10 скрытых автоматических туреллей, установленных на воротах, в дежурство заступали два грузовых воздушных модульных дрона оснащения модели "Булава", противовоздушный наземный дрон "Нарцисс", и десять человек в экипировке номер 3, которая включала в себя силовую броню "Пугачев".
Система охлаждения силовой брони работала безупречно, обеспечивая майору необходимый комфорт даже в условиях напряжённого наблюдения. Он стоял неподвижно, устремив взгляд в даль, уже несколько часов методично переводя камеру своей брони с одного участка немецких позиций на другой.
Противник уверенно закрепился на обширном фронте, протянувшемся на сотни километров. Немецкие укрепления представляли собой сложный комплекс тщательно организованных траншей, укреплённых брустверами, минными полями и пулемётными гнёздами. В глубине обороны располагались доты и огневые точки, прикрытые противотанковыми средствами и артиллерийскими батареями, находящимися вне досягаемости мощных орудий цитадели. Немцы занимали позиции с таким расчётом, чтобы минимизировать уязвимость и сохранить устойчивость линии обороны.
Майор приблизил изображение камеры и заметил немецкого офицера, стоящего на наблюдательной позиции. Тот внимательно просматривал горизонт через оптический прибор, его взгляд был сосредоточен именно на цитадели. Офицер оценивающе изучал укрепления, фиксировал изменения в обороне, готовясь к возможным разведывательным или артиллерийским ударам. Вокруг офицера суетилась группа солдат, поддерживая связь и контролируя обстановку на фронте.
Сложившаяся ситуация была стратегически застопоренной: с одной стороны — неприступная цитадель, с другой — глубоко укоренившийся немецкий фронт. Прорвать их оборону было теоретически возможно, но только ценой огромных материальных и людских ресурсов, которые уже направлялись на московское направление и восточный фронт в поддержку союзников в Маньчжурии.
Майор осторожно перевёл камеру ещё дальше влево, намереваясь охватить новые участки вражеских позиций. И вдруг, среди рельефа и окопов, он заметил немецкого солдата. Тот неподвижно стоял, словно всматриваясь в него через пространство, и, казалось, смотрел прямо на майора. Сердце в груди чуть забилось — это ощущение было настолько странным, что он моргнул и перевёл взгляд в сторону, пытаясь убедиться, что это не игра зрения.
Однако, когда майор вновь устремил камеру на то же самое место, немецкий солдат всё ещё стоял там, неподвижный и словно осознанно наблюдавший за ним. Между ними простирались сотни километров, разделённых линиями фронта, окопами и минными полями, но словно глубина этого расстояния на мгновение исчезла.
И как будто подчёркивая необычность происходящего, немецкий солдат неожиданно поднял руку и помахал майору. Этот жест, такой привычный и человеческий, казался глухо резонировать сквозь расстояния и вражду, напоминая о зыбкой природе войны и людских отношениях на фоне беспрерывного противостояния.
Майор на мгновение зажмурил глаза, словно пытаясь вытеснить из сознания странное видение. Когда он медленно открыл веки, пространство перед ним приобрело прежний, привычный облик — немецкий солдат исчез, словно растворившись в тумане времени и пространства. В груди майора словно отпал тяжёлый груз, и он глубоко вздохнул, ощутив, как напряжение медленно спадает.
Осознавая, что произошедшее могло быть плодом усталости или нервного перенапряжения, он собрал мысли и крепко сжал рукоятку крупнокалиберной винтовки перчаткой силовой брони. Несмотря на мимолётное чувство тревоги, внутренний голос подсказывал ему не отвлекаться и продолжать работу. Майор вновь сосредоточился на наблюдении, возвращаясь к своему долгу — холодному и беспристрастному анализу обстановки.
Наконец на экран шлема пришло уведомление — окончание дежурства. Почти сразу над цитаделью показался тяжелый силуэт вертолёта модели «Осока». Он опустился на укрепленную площадку у стены, не допуская ни малейшей ошибки в посадке.
Грузовой отсек медленно открылся, и ровно десять бойцов в силовой броне вышли наружу, полностью готовые принять службу. Майор без лишних слов сказал:
- Пост сдан.
Его встречный в такой же броне, сдержанно и чётко подтвердил:
- Пост принят.
Майор погрузился с отрядом в летучую машину и отправился в центр цитадели, так заканчивалась очередная его смена в цитадели. Несмотря на дальнейший трехнедельный отпуск, что тревожило его, сдавливало и разрывало грудь, как бывает у людей при сильных приступах истерики и страха. Страно было то, что чувство это возникло спонтанно и не имело под собой никакой основы. Оно то наплывало волной, то исчезало полностью.
После посадки все прибывшие с постов отряды отправились в технический центр, чтобы снять экипировку. Пока с майора снимают силовую броню, хочется остановиться подробнее на её устройстве...(!!!)...
С майора сняли последние элементы, и он проследовал на мед комиссию, где врачи обследовали прибывших на наличие воздействия биологического, химического и психического оружия.
И вот наконец майор уже в штатском вышел с кпп центральной военной базы сектора Б. Перед ним выросли здания, все были в пять этажей. Выше напросто нельзя было строить. На каждом здании висели плакаты, с которых люди, с чересчур ровными и идеальными чертами лица кричали различные лозунги. Рупор вещал последние новости с фронта. Жёсткий мужской голос выразительно проговаривал про успехи революционной армии под Москвой, про то, что японские войска отступают к океану и конечно он не забыл сказать, что Петлюра задыхается в Киеве под осадой немецких орудий. В конце диктор добавил что-то вроде так ему и надо и прокричал стих восхволяющий действия жителей цитадели.
- Василий Степанович! Василий! - окрикнул кто-то майора
Он обернулся, но ничего и никого не увидел. Списав все это на свое воображение или чью-то шутку, Василий Степанович продолжил движение к своей квартире. Квартира его располагась рядом с базой, поэтому спустя 5 минут хотьбы он уже подходил к ней. Подойдя к подъезду он увидел незнакомца, сидящего на лавке рядом и читающего газету. Майор быстрым взглядом успел проанализировать мужчину. Лицо его было странным. В чем же выражалась странность? А в том, что никакой странности и не было. Вид незнакомца был идеальным, не было не изъяна, к которому наметанный глаз Василия Степановича смог бы придраться. Лицо ровное, без морщин, все элементы лица были настолько идеальными, что это обдало на секунду майора животным страхом, когда видишь более сильную и совершенную особь своего вида. Даже одежду майор не успел запомнить, запомнил лишь чёрный плащ идеального пошива, без единной царапины и повреждения. В прочем чувство мимолетного страха покинуло майора, когда он поднялся к своей квартире номер 50 открыл дверь, и наконец после долгой бессонной смены прикоснулся у кровати и погрузился в сон.
«Красная цитадель» — не просто сооружение из бетона и стали, а олицетворение новой реальности, которую выстраивали на обломках и костях погибшей в своём невежестве Империи. Она была символом беспредельной, неукротимой силы нового порядка, сурового и непреложного, где нет места слабости или колебаниям. Здесь, среди стен, пропитанных потом и кровью, зарождалась эпоха, питаемая огнём восстания и железной волей, навсегда изменившая ход истории.
Этот бастион не был просто укреплением — он стал символом неизбежности перемен, холодной и жёсткой силы, от которой зависело будущее целого народа, обречённого бороться и выживать в новых, безжалостных реалиях.
Грозные, непоколебимые стены «Красной цитадели» вздымались к небу, подобно холодным и бесстрашным стражам, призванным отражать любую вражескую атаку. Их созидание было результатом кропотливого труда лучших инженеров революционного комитета, которые каждую идею и стратегическое решение превращали в металл и бетон — в живую силу обороны. Под их чётким руководством миллионы трудящихся, словно единое нерушимое тело, формировали глубокие рвы и возводили массивные стены — преграды, которые стали неприступным барьером для любого противника.
В центре этого грандиозного дела стоял товарищ Карпышев — талантливый стратег и безупречный мастер своего ремесла. Он вложил в устройство обороны всю накопленную мудрость и холодный рассудок, тщательно размещая артиллерийские орудия, что сделало цитадель практически непобедимой. После завершения строительства Карпышев принял на себя руководство обороной — став глазами и разумом крепости, недопускающим ни малейшей слабости или промахов. Именно под его руководством «Красная цитадель» превратилась из просто сооружения в живой символ несломленной воли и мощи нового порядка.
Год длилась эта непреклонная стойкость — как кость в горле для всех. Осада цитадели означала приговор — внутри крепости была самодостаточность, доведённая до предела: все необходимое для выживания и продолжения борьбы сосредоточилось в её стенах. Рожденные в этих границах люди стали не просто заложниками, но неотъемлемой частью этого железного мира — одновременно воинами и хранителями, стоящими на страже нового порядка.
Инженерная мысль достигла здесь высшей точки развития: заводы, фабрики, фермы и поля, частично автоматизированные и роботизированные, значительно повышали производительность труда, обеспечивая стабильное снабжение. Это позволяло не только выживать в условиях жесточайшей осады, но и непрерывно создавать новые образцы вооружения — экзоскелеты, танки, артиллерийские системы. Несмотря на голод и лишения, никто не испытывал недостатка, так как приоритетом стал выпуск оружия — оружия для войны без пощады, войны, которая могла означать лишь победу или смерть.
Солнце поднялось над горизонтом, жестко высвечивая массивный противоартиллерийский заслон, воздвигшийся над крепостью, — непреклонный щит, отражающий каждую угрозу. Холодный синий свет энергетического купола пронзал воздух, создавая зловещую ауру, сквозь которую прорывались редкие солнечные лучи, сражающиеся с густым туманом и пылью, окутывающими улицы.
Город пробуждался в суровой реальности: из цехов вышли усталые рабочие, волоча уже по вызубренному маршруту свои тела, а навстречу им уже шла новая смена — свежие люди, не нарушая ритм непрерывной работы с механизмами, встали на защиту производственного фронта.
Солдаты же сменяли друг друга по строго выверенному, но одновременно хаотичному графику дежурств — каждый миг, каждое движение были продуманы до мельчайших деталей, чтобы противник не сумел предсказать даже секунду их ротации. Эта тактическая неопределённость стала ключевым элементом обороны — никто не позволял врагу найти слабое место в нерушимой цепи защиты.
Посту номер 134Б оставалось ещё три часа до смены. Солдаты стояли на посту над внешними воротами из района Б. Солнце вставало все выше и выше, вышигая своим светом траву в полях за пределами укреплений.
Стандартная патруль состоял из грузового воздушного модульного дрона оснащения модели "Булава", из двух наземных дронов модели "Разин" огневой поддержки, оснащенных четырмя спаренными крупнокаллиберными пулеметами и ПЗРК, четырёх человек в экипировке номер 1 Об. (номер 1 облегченная), которая включала в себя обычный экзоскелет "Молотов" без прикрепленных бронепластин. Два человека экипировалсь автоматами, один крупнокаллиберным пулемётом, один нёс ПЗРК и миномёт.
Патруль же на внешних воротах оснощался совершенно по-другому. Кроме 10 скрытых автоматических туреллей, установленных на воротах, в дежурство заступали два грузовых воздушных модульных дрона оснащения модели "Булава", противовоздушный наземный дрон "Нарцисс", и десять человек в экипировке номер 3, которая включала в себя силовую броню "Пугачев".
Система охлаждения силовой брони работала безупречно, обеспечивая майору необходимый комфорт даже в условиях напряжённого наблюдения. Он стоял неподвижно, устремив взгляд в даль, уже несколько часов методично переводя камеру своей брони с одного участка немецких позиций на другой.
Противник уверенно закрепился на обширном фронте, протянувшемся на сотни километров. Немецкие укрепления представляли собой сложный комплекс тщательно организованных траншей, укреплённых брустверами, минными полями и пулемётными гнёздами. В глубине обороны располагались доты и огневые точки, прикрытые противотанковыми средствами и артиллерийскими батареями, находящимися вне досягаемости мощных орудий цитадели. Немцы занимали позиции с таким расчётом, чтобы минимизировать уязвимость и сохранить устойчивость линии обороны.
Майор приблизил изображение камеры и заметил немецкого офицера, стоящего на наблюдательной позиции. Тот внимательно просматривал горизонт через оптический прибор, его взгляд был сосредоточен именно на цитадели. Офицер оценивающе изучал укрепления, фиксировал изменения в обороне, готовясь к возможным разведывательным или артиллерийским ударам. Вокруг офицера суетилась группа солдат, поддерживая связь и контролируя обстановку на фронте.
Сложившаяся ситуация была стратегически застопоренной: с одной стороны — неприступная цитадель, с другой — глубоко укоренившийся немецкий фронт. Прорвать их оборону было теоретически возможно, но только ценой огромных материальных и людских ресурсов, которые уже направлялись на московское направление и восточный фронт в поддержку союзников в Маньчжурии.
Майор осторожно перевёл камеру ещё дальше влево, намереваясь охватить новые участки вражеских позиций. И вдруг, среди рельефа и окопов, он заметил немецкого солдата. Тот неподвижно стоял, словно всматриваясь в него через пространство, и, казалось, смотрел прямо на майора. Сердце в груди чуть забилось — это ощущение было настолько странным, что он моргнул и перевёл взгляд в сторону, пытаясь убедиться, что это не игра зрения.
Однако, когда майор вновь устремил камеру на то же самое место, немецкий солдат всё ещё стоял там, неподвижный и словно осознанно наблюдавший за ним. Между ними простирались сотни километров, разделённых линиями фронта, окопами и минными полями, но словно глубина этого расстояния на мгновение исчезла.
И как будто подчёркивая необычность происходящего, немецкий солдат неожиданно поднял руку и помахал майору. Этот жест, такой привычный и человеческий, казался глухо резонировать сквозь расстояния и вражду, напоминая о зыбкой природе войны и людских отношениях на фоне беспрерывного противостояния.
Майор на мгновение зажмурил глаза, словно пытаясь вытеснить из сознания странное видение. Когда он медленно открыл веки, пространство перед ним приобрело прежний, привычный облик — немецкий солдат исчез, словно растворившись в тумане времени и пространства. В груди майора словно отпал тяжёлый груз, и он глубоко вздохнул, ощутив, как напряжение медленно спадает.
Осознавая, что произошедшее могло быть плодом усталости или нервного перенапряжения, он собрал мысли и крепко сжал рукоятку крупнокалиберной винтовки перчаткой силовой брони. Несмотря на мимолётное чувство тревоги, внутренний голос подсказывал ему не отвлекаться и продолжать работу. Майор вновь сосредоточился на наблюдении, возвращаясь к своему долгу — холодному и беспристрастному анализу обстановки.
Наконец на экран шлема пришло уведомление — окончание дежурства. Почти сразу над цитаделью показался тяжелый силуэт вертолёта модели «Осока». Он опустился на укрепленную площадку у стены, не допуская ни малейшей ошибки в посадке.
Грузовой отсек медленно открылся, и ровно десять бойцов в силовой броне вышли наружу, полностью готовые принять службу. Майор без лишних слов сказал:
- Пост сдан.
Его встречный в такой же броне, сдержанно и чётко подтвердил:
- Пост принят.
Майор погрузился с отрядом в летучую машину и отправился в центр цитадели, так заканчивалась очередная его смена в цитадели. Несмотря на дальнейший трехнедельный отпуск, что тревожило его, сдавливало и разрывало грудь, как бывает у людей при сильных приступах истерики и страха. Страно было то, что чувство это возникло спонтанно и не имело под собой никакой основы. Оно то наплывало волной, то исчезало полностью.
После посадки все прибывшие с постов отряды отправились в технический центр, чтобы снять экипировку. Пока с майора снимают силовую броню, хочется остановиться подробнее на её устройстве...(!!!)...
С майора сняли последние элементы, и он проследовал на мед комиссию, где врачи обследовали прибывших на наличие воздействия биологического, химического и психического оружия.
И вот наконец майор уже в штатском вышел с кпп центральной военной базы сектора Б. Перед ним выросли здания, все были в пять этажей. Выше напросто нельзя было строить. На каждом здании висели плакаты, с которых люди, с чересчур ровными и идеальными чертами лица кричали различные лозунги. Рупор вещал последние новости с фронта. Жёсткий мужской голос выразительно проговаривал про успехи революционной армии под Москвой, про то, что японские войска отступают к океану и конечно он не забыл сказать, что Петлюра задыхается в Киеве под осадой немецких орудий. В конце диктор добавил что-то вроде так ему и надо и прокричал стих восхволяющий действия жителей цитадели.
- Василий Степанович! Василий! - окрикнул кто-то майора
Он обернулся, но ничего и никого не увидел. Списав все это на свое воображение или чью-то шутку, Василий Степанович продолжил движение к своей квартире. Квартира его располагась рядом с базой, поэтому спустя 5 минут хотьбы он уже подходил к ней. Подойдя к подъезду он увидел незнакомца, сидящего на лавке рядом и читающего газету. Майор быстрым взглядом успел проанализировать мужчину. Лицо его было странным. В чем же выражалась странность? А в том, что никакой странности и не было. Вид незнакомца был идеальным, не было не изъяна, к которому наметанный глаз Василия Степановича смог бы придраться. Лицо ровное, без морщин, все элементы лица были настолько идеальными, что это обдало на секунду майора животным страхом, когда видишь более сильную и совершенную особь своего вида. Даже одежду майор не успел запомнить, запомнил лишь чёрный плащ идеального пошива, без единной царапины и повреждения. В прочем чувство мимолетного страха покинуло майора, когда он поднялся к своей квартире номер 50 открыл дверь, и наконец после долгой бессонной смены прикоснулся у кровати и погрузился в сон.
Солнце медленно и сдержанно выныривало из-за мрачного горизонта, его первые холодные лучи лишь слегка касались иссушённой земли чернозёма, словно разрывая давящую тьму и тревожно пробуждая рукотворного гиганта — крепость «Красная цитадель». В её тяжёлых, неприступных стенах уже кипела жизнь — холодная, беспощадная и строго организованная, подобная улью, где каждый — от закалённого в боях солдата до измученного рабочего — безжалостно выполнял свою роль в этом бескомпромиссном механизме революции.
«Красная цитадель» — не просто сооружение из бетона и стали, а олицетворение новой реальности, которую выстраивали на обломках и костях погибшей в своём невежестве Империи. Она была символом беспредельной, неукротимой силы нового порядка, сурового и непреложного, где нет места слабости или колебаниям. Здесь, среди стен, пропитанных потом и кровью, зарождалась эпоха, питаемая огнём восстания и железной волей, навсегда изменившая ход истории.
Этот бастион не был просто укреплением — он стал символом неизбежности перемен, холодной и жёсткой силы, от которой зависело будущее целого народа, обречённого бороться и выживать в новых, безжалостных реалиях.
Грозные, непоколебимые стены «Красной цитадели» вздымались к небу, подобно холодным и бесстрашным стражам, призванным отражать любую вражескую атаку. Их созидание было результатом кропотливого труда лучших инженеров революционного комитета, которые каждую идею и стратегическое решение превращали в металл и бетон — в живую силу обороны. Под их чётким руководством миллионы трудящихся, словно единое нерушимое тело, формировали глубокие рвы и возводили массивные стены — преграды, которые стали неприступным барьером для любого противника.
В центре этого грандиозного дела стоял товарищ Карпышев — талантливый стратег и безупречный мастер своего ремесла. Он вложил в устройство обороны всю накопленную мудрость и холодный рассудок, тщательно размещая артиллерийские орудия, что сделало цитадель практически непобедимой. После завершения строительства Карпышев принял на себя руководство обороной — став глазами и разумом крепости, недопускающим ни малейшей слабости или промахов. Именно под его руководством «Красная цитадель» превратилась из просто сооружения в живой символ несломленной воли и мощи нового порядка.
Год длилась эта непреклонная стойкость — как кость в горле для всех. Осада цитадели означала приговор — внутри крепости была самодостаточность, доведённая до предела: все необходимое для выживания и продолжения борьбы сосредоточилось в её стенах. Рожденные в этих границах люди стали не просто заложниками, но неотъемлемой частью этого железного мира — одновременно воинами и хранителями, стоящими на страже нового порядка.
Инженерная мысль достигла здесь высшей точки развития: заводы, фабрики, фермы и поля, частично автоматизированные и роботизированные, значительно повышали производительность труда, обеспечивая стабильное снабжение. Это позволяло не только выживать в условиях жесточайшей осады, но и непрерывно создавать новые образцы вооружения — экзоскелеты, танки, артиллерийские системы. Несмотря на голод и лишения, никто не испытывал недостатка, так как приоритетом стал выпуск оружия — оружия для войны без пощады, войны, которая могла означать лишь победу или смерть.
Солнце поднялось над горизонтом, жестко высвечивая массивный противоартиллерийский заслон, воздвигшийся над крепостью, — непреклонный щит, отражающий каждую угрозу. Холодный синий свет энергетического купола пронзал воздух, создавая зловещую ауру, сквозь которую прорывались редкие солнечные лучи, сражающиеся с густым туманом и пылью, окутывающими улицы.
Город пробуждался в суровой реальности: из цехов вышли усталые рабочие, волоча уже по вызубренному маршруту свои тела, а навстречу им уже шла новая смена — свежие люди, не нарушая ритм непрерывной работы с механизмами, встали на защиту производственного фронта.
Солдаты же сменяли друг друга по строго выверенному, но одновременно хаотичному графику дежурств — каждый миг, каждое движение были продуманы до мельчайших деталей, чтобы противник не сумел предсказать даже секунду их ротации. Эта тактическая неопределённость стала ключевым элементом обороны — никто не позволял врагу найти слабое место в нерушимой цепи защиты.
Посту номер 134Б оставалось ещё три часа до смены. Солдаты стояли на посту над внешними воротами из района Б. Солнце вставало все выше и выше, вышигая своим светом траву в полях за пределами укреплений.
Стандартная патруль состоял из грузового воздушного модульного дрона оснащения модели "Булава", из двух наземных дронов модели "Разин" огневой поддержки, оснащенных четырмя спаренными крупнокаллиберными пулеметами и ПЗРК, четырёх человек в экипировке номер 1 Об. (номер 1 облегченная), которая включала в себя обычный экзоскелет "Молотов" без прикрепленных бронепластин. Два человека экипировалсь автоматами, один крупнокаллиберным пулемётом, один нёс ПЗРК и миномёт.
Патруль же на внешних воротах оснощался совершенно по-другому. Кроме 10 скрытых автоматических туреллей, установленных на воротах, в дежурство заступали два грузовых воздушных модульных дрона оснащения модели "Булава", противовоздушный наземный дрон "Нарцисс", и десять человек в экипировке номер 3, которая включала в себя силовую броню "Пугачев".
Система охлаждения силовой брони работала безупречно, обеспечивая майору необходимый комфорт даже в условиях напряжённого наблюдения. Он стоял неподвижно, устремив взгляд в даль, уже несколько часов методично переводя камеру своей брони с одного участка немецких позиций на другой.
Противник уверенно закрепился на обширном фронте, протянувшемся на сотни километров. Немецкие укрепления представляли собой сложный комплекс тщательно организованных траншей, укреплённых брустверами, минными полями и пулемётными гнёздами. В глубине обороны располагались доты и огневые точки, прикрытые противотанковыми средствами и артиллерийскими батареями, находящимися вне досягаемости мощных орудий цитадели. Немцы занимали позиции с таким расчётом, чтобы минимизировать уязвимость и сохранить устойчивость линии обороны.
Майор приблизил изображение камеры и заметил немецкого офицера, стоящего на наблюдательной позиции. Тот внимательно просматривал горизонт через оптический прибор, его взгляд был сосредоточен именно на цитадели. Офицер оценивающе изучал укрепления, фиксировал изменения в обороне, готовясь к возможным разведывательным или артиллерийским ударам. Вокруг офицера суетилась группа солдат, поддерживая связь и контролируя обстановку на фронте.
Сложившаяся ситуация была стратегически застопоренной: с одной стороны — неприступная цитадель, с другой — глубоко укоренившийся немецкий фронт. Прорвать их оборону было теоретически возможно, но только ценой огромных материальных и людских ресурсов, которые уже направлялись на московское направление и восточный фронт в поддержку союзников в Маньчжурии.
Майор осторожно перевёл камеру ещё дальше влево, намереваясь охватить новые участки вражеских позиций. И вдруг, среди рельефа и окопов, он заметил немецкого солдата. Тот неподвижно стоял, словно всматриваясь в него через пространство, и, казалось, смотрел прямо на майора. Сердце в груди чуть забилось — это ощущение было настолько странным, что он моргнул и перевёл взгляд в сторону, пытаясь убедиться, что это не игра зрения.
Однако, когда майор вновь устремил камеру на то же самое место, немецкий солдат всё ещё стоял там, неподвижный и словно осознанно наблюдавший за ним. Между ними простирались сотни километров, разделённых линиями фронта, окопами и минными полями, но словно глубина этого расстояния на мгновение исчезла.
И как будто подчёркивая необычность происходящего, немецкий солдат неожиданно поднял руку и помахал майору. Этот жест, такой привычный и человеческий, казался глухо резонировать сквозь расстояния и вражду, напоминая о зыбкой природе войны и людских отношениях на фоне беспрерывного противостояния.
Майор на мгновение зажмурил глаза, словно пытаясь вытеснить из сознания странное видение. Когда он медленно открыл веки, пространство перед ним приобрело прежний, привычный облик — немецкий солдат исчез, словно растворившись в тумане времени и пространства. В груди майора словно отпал тяжёлый груз, и он глубоко вздохнул, ощутив, как напряжение медленно спадает.
Осознавая, что произошедшее могло быть плодом усталости или нервного перенапряжения, он собрал мысли и крепко сжал рукоятку крупнокалиберной винтовки перчаткой силовой брони. Несмотря на мимолётное чувство тревоги, внутренний голос подсказывал ему не отвлекаться и продолжать работу. Майор вновь сосредоточился на наблюдении, возвращаясь к своему долгу — холодному и беспристрастному анализу обстановки.
Наконец на экран шлема пришло уведомление — окончание дежурства. Почти сразу над цитаделью показался тяжелый силуэт вертолёта модели «Осока». Он опустился на укрепленную площадку у стены, не допуская ни малейшей ошибки в посадке.
Грузовой отсек медленно открылся, и ровно десять бойцов в силовой броне вышли наружу, полностью готовые принять службу. Майор без лишних слов сказал:
- Пост сдан.
Его встречный в такой же броне, сдержанно и чётко подтвердил:
- Пост принят.
Майор погрузился с отрядом в летучую машину и отправился в центр цитадели, так заканчивалась очередная его смена в цитадели. Несмотря на дальнейший трехнедельный отпуск, что тревожило его, сдавливало и разрывало грудь, как бывает у людей при сильных приступах истерики и страха. Страно было то, что чувство это возникло спонтанно и не имело под собой никакой основы. Оно то наплывало волной, то исчезало полностью.
После посадки все прибывшие с постов отряды отправились в технический центр, чтобы снять экипировку. Пока с майора снимают силовую броню, хочется остановиться подробнее на её устройстве...(!!!)...
С майора сняли последние элементы, и он проследовал на мед комиссию, где врачи обследовали прибывших на наличие воздействия биологического, химического и психического оружия.
И вот наконец майор уже в штатском вышел с кпп центральной военной базы сектора Б. Перед ним выросли здания, все были в пять этажей. Выше напросто нельзя было строить. На каждом здании висели плакаты, с которых люди, с чересчур ровными и идеальными чертами лица кричали различные лозунги. Рупор вещал последние новости с фронта. Жёсткий мужской голос выразительно проговаривал про успехи революционной армии под Москвой, про то, что японские войска отступают к океану и конечно он не забыл сказать, что Петлюра задыхается в Киеве под осадой немецких орудий. В конце диктор добавил что-то вроде так ему и надо и прокричал стих восхволяющий действия жителей цитадели.
- Василий Степанович! Василий! - окрикнул кто-то майора
Он обернулся, но ничего и никого не увидел. Списав все это на свое воображение или чью-то шутку, Василий Степанович продолжил движение к своей квартире. Квартира его располагась рядом с базой, поэтому спустя 5 минут хотьбы он уже подходил к ней. Подойдя к подъезду он увидел незнакомца, сидящего на лавке рядом и читающего газету. Майор быстрым взглядом успел проанализировать мужчину. Лицо его было странным. В чем же выражалась странность? А в том, что никакой странности и не было. Вид незнакомца был идеальным, не было не изъяна, к которому наметанный глаз Василия Степановича смог бы придраться. Лицо ровное, без морщин, все элементы лица были настолько идеальными, что это обдало на секунду майора животным страхом, когда видишь более сильную и совершенную особь своего вида. Даже одежду майор не успел запомнить, запомнил лишь чёрный плащ идеального пошива, без единной царапины и повреждения. В прочем чувство мимолетного страха покинуло майора, когда он поднялся к своей квартире номер 50 открыл дверь, и наконец после долгой бессонной смены прикоснулся у кровати и погрузился в сон.
«Красная цитадель» — не просто сооружение из бетона и стали, а олицетворение новой реальности, которую выстраивали на обломках и костях погибшей в своём невежестве Империи. Она была символом беспредельной, неукротимой силы нового порядка, сурового и непреложного, где нет места слабости или колебаниям. Здесь, среди стен, пропитанных потом и кровью, зарождалась эпоха, питаемая огнём восстания и железной волей, навсегда изменившая ход истории.
Этот бастион не был просто укреплением — он стал символом неизбежности перемен, холодной и жёсткой силы, от которой зависело будущее целого народа, обречённого бороться и выживать в новых, безжалостных реалиях.
Грозные, непоколебимые стены «Красной цитадели» вздымались к небу, подобно холодным и бесстрашным стражам, призванным отражать любую вражескую атаку. Их созидание было результатом кропотливого труда лучших инженеров революционного комитета, которые каждую идею и стратегическое решение превращали в металл и бетон — в живую силу обороны. Под их чётким руководством миллионы трудящихся, словно единое нерушимое тело, формировали глубокие рвы и возводили массивные стены — преграды, которые стали неприступным барьером для любого противника.
В центре этого грандиозного дела стоял товарищ Карпышев — талантливый стратег и безупречный мастер своего ремесла. Он вложил в устройство обороны всю накопленную мудрость и холодный рассудок, тщательно размещая артиллерийские орудия, что сделало цитадель практически непобедимой. После завершения строительства Карпышев принял на себя руководство обороной — став глазами и разумом крепости, недопускающим ни малейшей слабости или промахов. Именно под его руководством «Красная цитадель» превратилась из просто сооружения в живой символ несломленной воли и мощи нового порядка.
Год длилась эта непреклонная стойкость — как кость в горле для всех. Осада цитадели означала приговор — внутри крепости была самодостаточность, доведённая до предела: все необходимое для выживания и продолжения борьбы сосредоточилось в её стенах. Рожденные в этих границах люди стали не просто заложниками, но неотъемлемой частью этого железного мира — одновременно воинами и хранителями, стоящими на страже нового порядка.
Инженерная мысль достигла здесь высшей точки развития: заводы, фабрики, фермы и поля, частично автоматизированные и роботизированные, значительно повышали производительность труда, обеспечивая стабильное снабжение. Это позволяло не только выживать в условиях жесточайшей осады, но и непрерывно создавать новые образцы вооружения — экзоскелеты, танки, артиллерийские системы. Несмотря на голод и лишения, никто не испытывал недостатка, так как приоритетом стал выпуск оружия — оружия для войны без пощады, войны, которая могла означать лишь победу или смерть.
Солнце поднялось над горизонтом, жестко высвечивая массивный противоартиллерийский заслон, воздвигшийся над крепостью, — непреклонный щит, отражающий каждую угрозу. Холодный синий свет энергетического купола пронзал воздух, создавая зловещую ауру, сквозь которую прорывались редкие солнечные лучи, сражающиеся с густым туманом и пылью, окутывающими улицы.
Город пробуждался в суровой реальности: из цехов вышли усталые рабочие, волоча уже по вызубренному маршруту свои тела, а навстречу им уже шла новая смена — свежие люди, не нарушая ритм непрерывной работы с механизмами, встали на защиту производственного фронта.
Солдаты же сменяли друг друга по строго выверенному, но одновременно хаотичному графику дежурств — каждый миг, каждое движение были продуманы до мельчайших деталей, чтобы противник не сумел предсказать даже секунду их ротации. Эта тактическая неопределённость стала ключевым элементом обороны — никто не позволял врагу найти слабое место в нерушимой цепи защиты.
Посту номер 134Б оставалось ещё три часа до смены. Солдаты стояли на посту над внешними воротами из района Б. Солнце вставало все выше и выше, вышигая своим светом траву в полях за пределами укреплений.
Стандартная патруль состоял из грузового воздушного модульного дрона оснащения модели "Булава", из двух наземных дронов модели "Разин" огневой поддержки, оснащенных четырмя спаренными крупнокаллиберными пулеметами и ПЗРК, четырёх человек в экипировке номер 1 Об. (номер 1 облегченная), которая включала в себя обычный экзоскелет "Молотов" без прикрепленных бронепластин. Два человека экипировалсь автоматами, один крупнокаллиберным пулемётом, один нёс ПЗРК и миномёт.
Патруль же на внешних воротах оснощался совершенно по-другому. Кроме 10 скрытых автоматических туреллей, установленных на воротах, в дежурство заступали два грузовых воздушных модульных дрона оснащения модели "Булава", противовоздушный наземный дрон "Нарцисс", и десять человек в экипировке номер 3, которая включала в себя силовую броню "Пугачев".
Система охлаждения силовой брони работала безупречно, обеспечивая майору необходимый комфорт даже в условиях напряжённого наблюдения. Он стоял неподвижно, устремив взгляд в даль, уже несколько часов методично переводя камеру своей брони с одного участка немецких позиций на другой.
Противник уверенно закрепился на обширном фронте, протянувшемся на сотни километров. Немецкие укрепления представляли собой сложный комплекс тщательно организованных траншей, укреплённых брустверами, минными полями и пулемётными гнёздами. В глубине обороны располагались доты и огневые точки, прикрытые противотанковыми средствами и артиллерийскими батареями, находящимися вне досягаемости мощных орудий цитадели. Немцы занимали позиции с таким расчётом, чтобы минимизировать уязвимость и сохранить устойчивость линии обороны.
Майор приблизил изображение камеры и заметил немецкого офицера, стоящего на наблюдательной позиции. Тот внимательно просматривал горизонт через оптический прибор, его взгляд был сосредоточен именно на цитадели. Офицер оценивающе изучал укрепления, фиксировал изменения в обороне, готовясь к возможным разведывательным или артиллерийским ударам. Вокруг офицера суетилась группа солдат, поддерживая связь и контролируя обстановку на фронте.
Сложившаяся ситуация была стратегически застопоренной: с одной стороны — неприступная цитадель, с другой — глубоко укоренившийся немецкий фронт. Прорвать их оборону было теоретически возможно, но только ценой огромных материальных и людских ресурсов, которые уже направлялись на московское направление и восточный фронт в поддержку союзников в Маньчжурии.
Майор осторожно перевёл камеру ещё дальше влево, намереваясь охватить новые участки вражеских позиций. И вдруг, среди рельефа и окопов, он заметил немецкого солдата. Тот неподвижно стоял, словно всматриваясь в него через пространство, и, казалось, смотрел прямо на майора. Сердце в груди чуть забилось — это ощущение было настолько странным, что он моргнул и перевёл взгляд в сторону, пытаясь убедиться, что это не игра зрения.
Однако, когда майор вновь устремил камеру на то же самое место, немецкий солдат всё ещё стоял там, неподвижный и словно осознанно наблюдавший за ним. Между ними простирались сотни километров, разделённых линиями фронта, окопами и минными полями, но словно глубина этого расстояния на мгновение исчезла.
И как будто подчёркивая необычность происходящего, немецкий солдат неожиданно поднял руку и помахал майору. Этот жест, такой привычный и человеческий, казался глухо резонировать сквозь расстояния и вражду, напоминая о зыбкой природе войны и людских отношениях на фоне беспрерывного противостояния.
Майор на мгновение зажмурил глаза, словно пытаясь вытеснить из сознания странное видение. Когда он медленно открыл веки, пространство перед ним приобрело прежний, привычный облик — немецкий солдат исчез, словно растворившись в тумане времени и пространства. В груди майора словно отпал тяжёлый груз, и он глубоко вздохнул, ощутив, как напряжение медленно спадает.
Осознавая, что произошедшее могло быть плодом усталости или нервного перенапряжения, он собрал мысли и крепко сжал рукоятку крупнокалиберной винтовки перчаткой силовой брони. Несмотря на мимолётное чувство тревоги, внутренний голос подсказывал ему не отвлекаться и продолжать работу. Майор вновь сосредоточился на наблюдении, возвращаясь к своему долгу — холодному и беспристрастному анализу обстановки.
Наконец на экран шлема пришло уведомление — окончание дежурства. Почти сразу над цитаделью показался тяжелый силуэт вертолёта модели «Осока». Он опустился на укрепленную площадку у стены, не допуская ни малейшей ошибки в посадке.
Грузовой отсек медленно открылся, и ровно десять бойцов в силовой броне вышли наружу, полностью готовые принять службу. Майор без лишних слов сказал:
- Пост сдан.
Его встречный в такой же броне, сдержанно и чётко подтвердил:
- Пост принят.
Майор погрузился с отрядом в летучую машину и отправился в центр цитадели, так заканчивалась очередная его смена в цитадели. Несмотря на дальнейший трехнедельный отпуск, что тревожило его, сдавливало и разрывало грудь, как бывает у людей при сильных приступах истерики и страха. Страно было то, что чувство это возникло спонтанно и не имело под собой никакой основы. Оно то наплывало волной, то исчезало полностью.
После посадки все прибывшие с постов отряды отправились в технический центр, чтобы снять экипировку. Пока с майора снимают силовую броню, хочется остановиться подробнее на её устройстве...(!!!)...
С майора сняли последние элементы, и он проследовал на мед комиссию, где врачи обследовали прибывших на наличие воздействия биологического, химического и психического оружия.
И вот наконец майор уже в штатском вышел с кпп центральной военной базы сектора Б. Перед ним выросли здания, все были в пять этажей. Выше напросто нельзя было строить. На каждом здании висели плакаты, с которых люди, с чересчур ровными и идеальными чертами лица кричали различные лозунги. Рупор вещал последние новости с фронта. Жёсткий мужской голос выразительно проговаривал про успехи революционной армии под Москвой, про то, что японские войска отступают к океану и конечно он не забыл сказать, что Петлюра задыхается в Киеве под осадой немецких орудий. В конце диктор добавил что-то вроде так ему и надо и прокричал стих восхволяющий действия жителей цитадели.
- Василий Степанович! Василий! - окрикнул кто-то майора
Он обернулся, но ничего и никого не увидел. Списав все это на свое воображение или чью-то шутку, Василий Степанович продолжил движение к своей квартире. Квартира его располагась рядом с базой, поэтому спустя 5 минут хотьбы он уже подходил к ней. Подойдя к подъезду он увидел незнакомца, сидящего на лавке рядом и читающего газету. Майор быстрым взглядом успел проанализировать мужчину. Лицо его было странным. В чем же выражалась странность? А в том, что никакой странности и не было. Вид незнакомца был идеальным, не было не изъяна, к которому наметанный глаз Василия Степановича смог бы придраться. Лицо ровное, без морщин, все элементы лица были настолько идеальными, что это обдало на секунду майора животным страхом, когда видишь более сильную и совершенную особь своего вида. Даже одежду майор не успел запомнить, запомнил лишь чёрный плащ идеального пошива, без единной царапины и повреждения. В прочем чувство мимолетного страха покинуло майора, когда он поднялся к своей квартире номер 50 открыл дверь, и наконец после долгой бессонной смены прикоснулся у кровати и погрузился в сон.
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #57
@Богдан, простите, а зачем вы каждый раз создаёте новую тему? Чтобы модераторам было, что переносить?
Я просто не совсем понимаю как работает форум
-
Все сообщения в теме
- Модератор
- #59
Если вы продолжаете одну и ту же книгу, лучше это делать в одной теме, чем бесконечно их множить. Вы, например, можете просто как-то графически их оформлять, чтобы они выделялись среди обсуждения. Например, шрифтом или цветом.
Но если вам принципиально создавать для каждой главы новую тему, то, на мой взгляд, лучше завести персональный раздел и попросить о помощи с оформлением администрацию.
И чтобы лучше понять, как тут что работает, походите по другим темам, почитайте, пообщаетесь. Мы не кусаемся.
Создайте учетную запись или войдите в систему, чтобы комментировать
Вы должны быть участником, чтобы видеть весь контент и оставлять комментарии
Создать аккаунт
Создайте учетную запись в нашем сообществе. Это просто!
Авторизоваться
У вас уже есть учетная запись? Войдите в систему здесь.